Жители российской тундры живут в юртах, ездят на собаках и оленях.
Главный доход и средства для жизни им дают оленьи стада.

Олени круглый год живут на подножном корме. Передними ногами олень копает снег до земли и щиплет сухую траву, мох, а особенно ягель. Съедят олени корм в одном месте, чум переносят на другое.

Когда дело ближе к весне, ненцы начинают двигаться к северу. Чум разбирают и укладывают на нарты, укладывают все имущество, запрягают ездовых оленей в нарты и едут целым табором, а остальное оленье стадо гонят сзади.

Кочевник должен хорошо знать местность и пути перекочевок других оленеводов, чтобы не устраивать стоянок на сильно вытравленных пастбищах.

Так и идет кочевник с семьей и оленями месяц, а то и два, пока не придет в тундру на свои летние пастбища. На летние пастбища в тундру ненцы приходят еще по снегу.

Бывают в это время морозы и бураны. Трудно бывает пасти оленей. Хотя ночи уже светлые, но во время буранов могут легко отбиться и потеряться олени.

Иногда нападут волки, испугают и разгонят стадо. Пастухи караулят стадо на запряженных нартах, с ними бывают собаки. Если в семье 2-3 человека мужчин, хотя бы подростков, то караулить легче — можно чередоваться.

На стоянке в чуме собирается вся семья, кроме очередного пастуха, караулящего стада. Посредине чума горит костер, а над ним висит котел или чайник. В котле варится оленье мясо.

Но ненцы любят есть мясо и сырым. Когда заколят оленя, садятся все кругом, отрезают куски мяса, макают его в кровь и едят. Едят самоеды и другие туземцы также и сырую рыбу.

Жизнь в тундре кажется подвигом. Женщине нужно встать рано утром, чтобы растопить печку и приготовить завтрак, накормить мужчин, которые торопятся к оленям.

День женщины — в хлопотах: готовить обед, чинить одежду, нянчить детей, делать запасы дров. В свободное время мужчины охотятся на белок, ловят горностаев и куропаток.

В длинные вечера женщины мнут шкуры или шьют национальные костюмы. А мужчины разговаривают, иногда рассказывают сказки.

Огонь догорает и тухнет. Все ложатся спать. В чуме становится холодно. Но оленье платье так тепло, что спать хорошо.

Вот так и проходит вся жизнь кочевников. Совсем так же, как перелетные птицы, делают они в год два больших переселения: осенью с севера на юг, весной с юга на север.

Кочуют они так потому, что жизнь их тесно связана со стадом. Куда нужно перегнать стада, туда они и переселяются. Жизнь их не очень легка. Приходится им бороться с холодом, а иногда и с голодом.

http://doc.rt.com/filmy/deti-tundri/
http://rutv.ru/brand/show/episode/186247

Источник: www.youtube.com

Цитаты из статьи с mk.ru

Чум разделен на сектора: справа от очага располагается мужская половина, слева — женская. Если вам нужно перейти из одной половины в другую, ни в коем случае не заходите за очаг. Эта территория считается священной. Там у одних живут иконы, у других — иттермы, ритуальные куклы, изготовляемые из обычной чурки 33 ударами топора. Каждая иттерма — вместилище души умершего родственника. Ненцы возят их с собой до тех пор, пока не забывают, в честь кого они изготовлены. Потом их оставляют в тундре, — разъясняет доктор.

Правда, по словам Иванова, важно даже не то, как ты зашел в чум или поздоровался с хозяевами. Главное — принять совершенно другую ментальность.

Здесь никто никуда не торопится, все очень размеренно. Суетиться в тундре — это дурной тон.

Детей здесь очень рано нагружают взрослыми заботами: мальчики уже в четыре года помогают родителям искать дрова и следить за оленями, девочки — шить и готовить.

Меню тундровиков не отличается разнообразием: конечно, есть и макароны, и крупы, но основа любой трапезы — олень. Здесь не только едят его мясо, но и пьют кровь. Раньше это был единственный способ бороться с цингой, теперь скорее традиция. А мозги оленя для тундровых детишек кажутся вкуснее любого мороженого.

Тундровые женщины — наиболее проблемная категория пациенток. Дело в том, что на них здесь лежат все бытовые обязанности. Стоит ей лечь в больницу — считай, семья останется без крыши над головой. Дело все в том, что чум у ненцев устанавливает исключительно женщина. Летом управляется за час, зимой — за полтора. “Когда тепло, для покрытия (нюков. — “МК”) используем брезент, зимой — оленьи шкуры. На один чум уходит их штук восемьдесят, — объясняет немногословная, как и все жители тундры, хозяйка. — Когда тут по больницам разъезжать?”

Особенно много проблем у нас с беременными: они как только родят, сразу рвутся обратно, — объясняет главврач больницы Михаил Коган.

Еще несколько десятков лет назад женщины и вовсе отказывались рожать в больнице — для них в стойбище ставили специальный чум. О том, чтобы пройти обследование, речи и быть не могло. Итог — половина детей умирали на первых неделях жизни.

Фельдшеры нашли способ вычислять беременных. Дело в том, что вместо пеленок тогда использовали ягель, который начинали собирать еще на первых месяцах беременности. Заметит фельдшер женщину за этим занятием — сразу гонит на обследование, — объясняет Ирина. — Кстати, даже сейчас многие семьи пренебрегают памперсами, по старинке пользуясь мхом. Его даже с собой в больницу некоторые пациентки на сносях берут.

Вообще, по наблюдениям врачей, ненцы отличаются на удивление крепким здоровьем. У них почти нет сердечно-сосудистых заболеваний, они не страдают язвами—гастритами. Если бы в тундре ввели сухой закон, здесь бы и вовсе был край долгожителей.

Жизненная линия тундровиков не всегда строится по прямой “тундра—интернат—институт—поселок”. Иногда она замыкается кольцом.

— Я был знаком с пилотом-ненцем, который 20 лет отлетал на “Ми-8”, а выйдя на пенсию, отправился обратно в тундру, — говорит Андрей Иванов. — Купленную в поселке квартиру племянникам отдал. Говорит — не могу больше, простора хочется, спокойствия.

Редактор ненецкой газеты “Няръяна Нгэрм” (“Красный Север”) как раз из таких. В Салехарде у него двухэтажная квартира с четырьмя спальнями и двумя ванными комнатами, а и месяца не проходит, чтобы он не поехал в тундру. У всех четырех детей — высшее образование, а дома они до сих пор стараются говорить по-ненецки.

— Яунгад Хабэча Хываревич, вождь племени морских ракушек, воскресший из мертвых, сын строптивого, внук белого медведя, правнук моржа, — оттараторил главред, протягивая руку для приветствия.

Не дожидаясь наших вопросов из серии “где здесь имя?”, пояснил:

— Хабэча — это имя. Переводится как “воскресший из мертвых”. Когда я родился, пуповина обвилась вокруг шеи и едва не задушила меня. Но бабушка, знающая технику иглоукалывания и другие народные средства, вернула меня к жизни. Но вы можете называть меня дядя Федор или Федор Константинович — так ко мне родственники обращаются. Ведь ненецкие имена у тундровиков считаются священными. Они никогда не называют ими друг друга, а пользуются русскими “псевдонимами”.

О традициях и поверьях тундровиков дядя Федор может рассказывать часами.

— Невесту молодой человек сперва должен привести к главе рода. Если тот одобрит выбор, можно жениться. Трижды я приводил девушек к своему дяде — и трижды он говорил: “Ищи лучше, не будет тебе с ней счастья”. Лишь на четвертый раз он дал добро на брак. И не ошибся ведь: сколько лет живу с женой, а в ней души не чаю.

До сих пор, по уверениям Федора Константиновича, среди местного населения почти нет разводов. “Одна баба в тундре не проживет, а к родителям в чум ей путь заказан”.

— Другое дело, если муж умирает. Тогда, чтобы дети не пошли по миру, на женщине чаще всего женится младший брат мужа, — объясняет Хабэча Яунгад. — Но это только в таких экстренных случаях. Так-то браки внутри рода исключены.

Кстати, обряд захоронения в тундре тоже дошел до сегодняшнего дня почти без изменений. Из-за того что вокруг вечная мерзлота, зарыть гроб в почву невозможно. Поэтому покойника оставляют над землей.

— С момента смерти человека до его погребения может пройти несколько месяцев. Все это время семья собирает в тундре бревна, пригодные для изготовления гроба, а тело человека возит с собой на специальных нартах, — объясняет Хабэча Хавыревич. — У каждой семьи на пути каслания есть родовое кладбище, расположенное на возвышенности. Когда гроб готов, его оставляют там. Постепенно грунт тает, и гроб уходит под землю. Лишь за 50 лет тундра его полностью поглощает…

Основная проблема — это отношения с нефтяниками.

— Вот, к примеру, сейчас в связи с разработкой Болоненковского месторождения 400—500 семей нужно перевести на оседлый образ жизни. По этим территориям у них издавна проходили пути каслания оленей, теперь же там буровые. А ведь вся жизнь ненцев основана на оленях — в поселке без работы народ просто погибнет, — объясняет дядя Федор.

В 90-е годы противостояние аборигенов и нефтяников доходило до вооруженных конфликтов. Сейчас обе стороны предпочитают стол переговоров.

— Обычно за промышленное освоение тундры нефтегазовая компания обязуется платить общине энную сумму денег. Но это капля в том золотом море. Обычно главе рода выплачивают тысяч сто, а он уже распределяет эти деньги между людьми. Плюс обязуются обеспечивать топливом, иногда “Буранами”, моторами для лодок, — говорит Хабэча Яунгад. — Одним словом, кто как договорится. Ну и от государства тундровикам платят по две тысячи на человека. Но это ведь все равно копейки.

На самом же деле проблема здесь куда глубже. “Коренные думают, что мы им всегда должны”, — это фразу здесь можно услышать от большинства русских, особенно проживающих в национальных поселках. Люди жалуются, что ненцам дают жилье, которого русские добиваются годами. Но все понимают: без этой господдержки в тундре, где килограмм оленины принимают по сто рублей, а буханка хлеба стоит 30, кочующему населению не выжить.

Но они пытаются выживать. По законам предков. Вот только с каждым годом город со своими соблазнами становится все ближе. А желание стать его частью — все сильнее.

Источник: wawaka.livejournal.com

Ямальские ненцы освоили северные рубежи задолго до того, как сюда пришли газодобытчики. Они бороздили тундру во времена, когда о нефти еще даже не знали. И с тех пор их жизнь почти не изменилась. Они все так же со стадом оленей кочуют по бескрайним снегам и стараются ужиться с нефтяными вышками и рыночной экономикой, не забывая о своих традициях.

Зимой лютые северные ветра и морозы в -50, летом комары и болота. Для любого горожанина такие условия считаются экстремальными, и он вряд ли сможет в них выжить. Для аборигенов севера — это привычные будни.

Как живут оленеводы в тундре?

Как и сотни лет назад, ямальские оленеводы ведут кочевой образ жизни. Живут в чуме. Это такое сооружение из деревянных шестов, которое обтягивают оленьими шкурами. Самое что ни на есть доступное жилье. Собирается оно буквально за полчаса. При этом ставить чум — исключительно женская работа. Хотя некоторые современные оленеводы временами отходят от этой традиции и помогают своим спутницам устанавливать дом.

А делать это приходится часто. Оленеводы не сидят на месте дольше двух-трех дней. За это время оленье стадо съедает и вытаптывает весь мох в округе — нужно идти дальше, чтобы животным было чем питаться.

Как правило, в одном чуме проживает около 5-10 человек. Это одна или две семьи. Несмотря на тесноту в этом жилище есть много правил, нарушение которых прощают разве что только приезжим гостям, не знающим традиций. Например, есть мужская половина чума. Женщинам на нее вход воспрещен. Обходить печь сзади тоже нельзя. Прислоняться к некоторым шестам, на которых держится чум, категорически запрещается. Не меньше ограничений и снаружи. Женщинам, к примеру, нельзя заходить за чум.

Как современные технологии изменили жизнь кочевников?

Современные технологии не могли повлиять на жизнь оленеводов. В каждом чуме непременно есть электрогенератор. Заводят его нечасто — нет необходимости. Но когда появляется электричество — вокруг розеток собираются многие чумовые обитатели. Как правило, молодежь спешит зарядить свои мобильные телефоны. А если они находятся недалеко от фактории или какого-то поселка и есть связь, то все спешат в интернет: узнать, как дела у друзей, почитать новости. В некоторых чумах есть даже небольшие плоские телевизоры и спутниковые тарелки. Вечерами они собираются у экрана, чтобы вместе посмотреть фильмы.

Всех детей коренных народов Ямала на зиму собирают в специальные школы-интернаты, где они получают образование. Там они узнают о том, что есть другая жизнь: теплые дома, электричество, телевизоры и прочие блага цивилизации. «Потом они вырастают, получают образование и не все хотят возвращаться обратно в тундру», — говорит старый оленевод.

Как они моются и ходят в туалет?

Чумовая жизнь накладывает свои отпечатки на быт. Об этом агентству рассказал один из оленеводов Александр Салендер. «Здесь же нет душа, как в поселке. У нас в чуме ручной умывальник висит. Воду греем на печи, моемся. Летом в озерах купаемся, вещи стираем», — рассказывает оленевод.

Туалета в тундре, кстати, тоже нет. Поэтому у оленеводов очень просторные широкие одеяния. «Выйдешь подальше от стойбища. Ямку в снегу натопчешь и садишься там. Малица [длинная одежда ненцев] со всех сторон закрывает, чтобы не продувало. Она как маленький чум, — смеется Александр, — главное, чтоб олени не набежали. Им соли не хватает. Поэтому они сразу набрасываются на „желтый снег“. Приходится на них орать, чтобы отогнать от себя».

На что живут?

Несмотря на жизнь в тундре оленеводам тоже нужны деньги. Часть ямальских кочевников работает на местные оленеводческие компании и за зарплату выпасает совхозных оленей, из которых потом сделают колбасу и прочие ямальские деликатесы. Другие пасут только собственное стадо и зарабатывают на сдаче мяса и продаже оленьих рогов и пантов (последние, рога молодого оленя, особенно ценится в Китае).

Александр говорит, что доходы в совхозах небольшие — 30-40 тысяч в месяц на семью. Деньги нужны, чтобы купить топливо для генераторов и снегоходов, крупы и макароны, хлеб, накопить на новый снегоход. А с продажи мяса на забойных комплексах можно откладывать на квартиру в поселке, чтобы было куда переехать из тундры при необходимости.

Но, как и много веков назад, в тундре богатство оленевода до сих пор измеряют размером его стада. Например, у зажиточного кочевника может быть стадо из двух-трех тысяч оленей — тогда его можно считать настоящим миллионером. Тех, у кого стадо меньше 500 голов, уже считают бедными.

У Салендера всего несколько сотен собственных оленей, а остальные — колхозные. Он говорит: чтобы прожить в тундре, на обычную семью нужно не меньше трехсот голов. «Олени для ненца — это и транспорт, и питание, и одежда, и покрытие для чума. То есть олень — наш дом, получается. Из рогов поделки мастерим, украшения, ножи из кости оленя делаем, но сейчас только сувенирные. Пользуемся уже современными, железными», — делится наш герой.

Как ненцы ориентируются в тундре?

У ненцев фантастические навигационные навыки. Представьте, что вы посреди тундры: вокруг до самого горизонта только бескрайнее снежное поле. Горожанин сгинул бы в этих снегах, и его никто бы не нашел. Кочевники же знают каждый холмик, каждый кустик, как свои пять пальцев. Для них тундра — как одно большое общежитие. Они всегда точно знают, где находятся сами и знают, где кочуют друзья и родственники несмотря на расстояния и отсутствие связи. Отправиться за сотню километров в гости в чум к друзьям им все равно, что нам сходить к соседям. И несмотря на отсутствие каких-либо видимых горожанину ориентиров они всегда приезжают точно туда, куда ехали.

Как женятся оленеводы?

Дружеские и семейные связи вообще имеют особенное значение для оленеводов. Брачные союзы считаются божественными и нерушимыми. Конечно, в современном мире девушки часто стали выходить замуж за мужчин другой национальности, а парни выбирают себе в жены девушек из городов. Но старшими это не возбраняется. Однако есть и семьи, которые до сих пор чтят старые традиции. Бывает, что юноша и девушка могли встретиться где-то в тундре, познакомиться в поселке, когда приезжали за провизией, или на каком-то празднике. А есть и случаи, когда отцы решают, за кого отдать дочь — сами подыскивают достойного жениха. В таких случаях молодые впервые могут встретиться уже на своей свадьбе.

Свадьба, как и любое торжество здесь, сопровождается забитием оленя. Тундровые жители привыкли есть сырое мясо и запивать его еще теплой кровью животного. Самому почетному гостю вручают деликатес — свежую кровавую почку оленя. Делается все быстро, пока мясо не замерзло.

Как дела у них с религией?

С религией у оленеводов очень специфичные отношения. Все они язычники и поклоняются собственным богам и идолам. Они чтят традиции и с почтением относятся к священным местам. Но современный мир повлиял, в их чумы пришло и христианство. Неудивительно увидеть в чуме уголок с иконами православных святых, стоящих на специальном сундуке, в котором хранятся ненецкие идолы.

Источник: ura.news